У подруги родился внук. Вера Павловна пришла к ней в гости, взяла малыша на руки. Держала маленькое тёплое тельце, прижимала его к себе. Рассматривала личико, тёмные волосики на головке. Малыш моргал, чмокал, зевал, иногда останавливал взгляд на ней, но, вероятно, не видел её. Она читала, что младенцы в первые недели жизни не различают ясно предметы. Мальчик завозился, закряхтел. Развернула, чтобы перепеленать и стала рассматривать крохотные согнутые ножки, малюсенькие пальчики и на них ноготки.
И ручки… Ручки! Ручка!! Уже сорок четыре года она стоит перед глазами! «На, смотри – с презрением сказала акушерка – мог бы быть человечек!» Мог бы быть… Мальчик ли, девочка – мог бы быть человечек…. Уже сорокатрёхлетний человек! Уже бы внуки взрослые были.
Ребёнок на её руках моргнул, сдвинул едва наметившиеся бровки, почмокал и задремал. Она обнимала это чудо, покачивала его, хотя и не своё, но такое милое.
Никак нельзя было оставить того ребёнка сорок с лишним лет назад. Дочке был всего год, муж уезжал на шесть месяцев в командировку, а во времена её молодости женщине после родов полагалось пятьдесят шесть дней декретного отпуска и свой очередной, если до этого не использовала, и всё – и выходи на работу. И как-то спокойно решилось, что надо избавиться от незапланированного. Случайная помеха.
Сейчас-то она думала иначе. Почему никак нельзя было оставить? Люди всегда рожали и детей растили! Правда, в том городе ей некому было помочь, родители жили слишком далеко. Но тогда думалось о карьере, да просто о работе — ведь после декретного отпуска её могли перевести на другую, менее интересную работу.
Муж пришел вечером, она рассказывала и плакала, а он утешал — больше не будем ни от кого избавляться, будем всех рожать. Рожать больше не пришлось. Было две попытки, окончившиеся выкидышами. Организм запомнил, думала она тогда. А теперь в старости, став сентиментальной, думала иначе. Это всё высший промысел – не нужен тебе ребёнок – и не получишь больше.
И с дочкой несчастье случилось, нет у них внуков. Муж молчал, вздыхал, глядя на чужих ребятишек, и только однажды сказал — а наша веточка засохла…. Она не поняла, а он добавил – тянулась, тянулась веточка с первобытных времён и всё… Веточка засохла.…
Да, образование получили, карьера удалась у обоих, по миру покатались, и с чем к старости пришли? Говорят – с детьми горе, а без них вдвое. Интересно, думала она сейчас, что же важнее – яркая жизнь в молодости, активная в зрелости или спокойная в старости? Спокойная, это, значит, тихая, без внуков? А есть внуки – не будет скуки?
Жизнь, конечно, прекрасна в любом возрасте, но сейчас как-то потеряла смысл. Она вспомнила, как её мать всё говорила – хочу пожить одна, спокойно. Мечта её сбылась – дети разъехались, муж умер, а она пережила его всего на три года, хотя была значительно моложе. И одинокая жизнь радости не приносит, даже, если и получаешь то, о чём мечталось.
Они с мужем подумывали усыновить ребёнка, но это всё откладывалось, откладывалось, а потом уже оказалось поздно – начались болезни.
Маленький на её руках закрутил головкой, сморщил носик и чихнул. Это её растрогало – как взрослый! А ему только три недели! Три недели всего из длинной жизни, большею частью трудной.
Как-то подруга позвонила и предложила сходить в Дом Малютки – надо отнести вещи, из которых внук уже вырос, да и новых много осталось, а там пригодятся. Их впустили, вещи взяли и предложили пройти в группы. В большой комнате стояло восемь кроваток. В каждой сидел или стоял, плакал или играл ребёнок от шести месяцев до года, непонятно мальчик или девочка – все лысенькие в одинаковых ползунках.
Почти все повернули к ним головёнки, двое протянули ручки. Подруга подошла к ним. А Вера Павловна сразу обратила внимание на светленького малыша с большими серыми глазами. Он сидел в кроватке, держался за прутья и, молча, смотрел на неё, как бы из клетки. Она подошла и взяла его на руки. Он оказался удивительно лёгким, сразу прижался к ней, положил голову на плечо и обхватил её шею ручками. Она гладила его по спинке и чувствовала, как бьётся его и её сердце.
— Его зовут Олег, Олежек. Тут имя дали, — сказала сопровождающая их медсестра, — ему одиннадцать месяцев. Мамочка отказалась, совсем молоденькая, восемнадцать лет, студентка, никто за мальчиком не пришёл. И никто его не взял, он был очень слабенький, долго болел.
Она ходила с ним по палате, гладила других детей по головкам, разговаривала с ними. Олежек всё так же крепко обнимал её тонкими ручками. Когда пришло время уходить, он покорно сел в кроватку, но неотрывно смотрел на неё.
Дня три она промучилась, вспоминая его взгляд, а потом, накупив на всех подарков, поехала одна в Дом Малютки. — Хорошо, если вы будете приходить регулярно, мы рады волонтёрам, — сказали ей. И она стала приходить; кормила их, меняла ползунки, но больше всех тянулась к Олежке. Он на её руках повеселел, стал активнее, лучше кушал и через два месяца начал ходить вдоль кроватки по периметру и сам этому радовался.
Она приходила домой и с воодушевлением рассказывала мужу про Олежку. Вот он громко засмеялся, вот стал сам пить из кружки. Иногда, а потом всё чаще и чаще они вдвоём уже приходили к Олежке и вместе гуляли с ним в скверике при Доме Малютки.
И вдруг на них стали сыпаться несчастья. Вначале она сломала ногу, перелом был сложный. Два месяца провела дома, хозяйством занимался муж. Потом пришел грипп, вначале муж заболел, затем она. Спасибо соседям и друзьям – помогали, подкармливали, приносили что— то из магазина. Пригласили и работника соцзащиты.
У мужа начались осложнения, через полгода его не стало. Она была готова к этому – врачи предупреждали, но никак не могла привыкнуть, что осталась одна. Ей всё казалось, что он тихонько стонет или зовёт её. Еду готовила по привычке на двоих. Она сильно сдала.
Наконец, собралась к Олежке. Почти год его не видела и боялась, что он отвык и не узнает её. Но оказалось, что Олежку усыновили, адрес ей не дали, нельзя по закону. Утешали тем, что люди его забрали хорошие, бездетные, обеспеченные и он на них очень похож. Умом она понимала, что для малыша это хорошо, но душа её тосковала. Она стала ходить по паркам, скверам, по детским площадкам, высматривая его. Но в большом городе встретить нужного человека сложно, встречаются, когда не ждёшь. Так и случилось.
Она сидела в скверике и наблюдала за голубями. И вдруг увидела по аллее прямо к ней идут трое. В центре, держась за руки взрослых, шёл мальчик с большими серыми глазами. Олежек! От радости у неё сел голос, сердце застучало… Когда подошли ближе, она позвала, получилось шёпотом – Олежек…. Он посмотрел на неё и будто узнал – бровки взметнулись. Она протянула руку, и он дёрнулся к ней. Взрослые встрепенулись. – Что Вам нужно? Вы кто?
— Я к нему приходила… Мне ничего…Разрешите только видеть его иногда, если можно, ..разрешите…и помогать вам, как бабушка, — она торопилась всё сказать пока они не ушли, не увели его.
— А, вы та бабушка, что навещали его, а потом исчезли? Нам рассказывали. Ладно, ладно – мы вам позвоним.
Мужчина подхватил ребёнка на руки и быстро пошёл. Олежек из-за плеча смотрел на неё, как в первый раз из кроватки, но бровки сжались. Он не мог понять чего-то.
— А телефон, телефон…мой номер не взяли, — её рука и вся она тянулась к ним. Они не оглянулись. Шли быстро. Она поняла, что больше не увидит Олежку. Надо как-то привыкать доживать одной. Вспомнилась строчка из какого-то стиха. « Старость— это награда или… кара за всё…» Кара?!!
______
Спасибо за чтение.