Я опытная приемная мать. Воспитала родную дочь и двух приемных детей — девочку, которую вернули в детдом приемные родители, и мальчика. Не справилась с третьим, которого взяла, когда дети окончили школу и уехали учиться в другой город.
Илье было шесть, когда я забрала его к себе. По документам он был абсолютно здоров, но скоро я начала замечать странности. Постелю ему постель — наутро нет наволочки. Спрашиваю, куда дел? Он не знает. На день рождения подарила ему огромную радиоуправляемую машину. На следующий день от нее осталось одно колесо, а где все остальное — не знает. Я стала водить Илью по врачам. Невролог обнаружил у него абсансную эпилепсию, для которой характерны кратковременные отключения сознания без обычных эпилептических припадков. Интеллект у Ильи был сохранен, но, разумеется, болезнь сказалась на психике.
Со всем этим можно было справиться, но в 14 лет Илья начал что-то употреблять, что именно — я так и не выяснила. Он стал чудить сильнее прежнего. Все в доме было переломано и перебито: раковина, диваны, люстры. Спросишь у Ильи, кто это сделал, ответ один: не знаю, это не я. Я просила его не употреблять наркотики. Говорила: окончи девятый класс, потом поедешь учиться в другой город, и мы с тобой на доброй ноте расстанемся. А он: «Нет, я отсюда вообще никуда не уеду, я тебя доведу».
ЧЕРЕЗ ГОД ВОЙНЫ С ПРИЕМНЫМ СЫНОМ У МЕНЯ НАЧАЛИСЬ ПРОБЛЕМЫ СО ЗДОРОВЬЕМ. ПОЛТОРА МЕСЯЦА ПРОЛЕЖАЛА В БОЛЬНИЦЕ. ВЫПИСАЛАСЬ, ПОНЯЛА, ЧТО ХОЧУ ЖИТЬ
Через год этой войны у меня начались проблемы со здоровьем. Полтора месяца пролежала в больнице с нервным истощением и скачущим давлением. Выписалась, поняла, что хочу жить, и отказалась от Ильи. Его забрали в детдом в областной центр.
Год спустя Илья приехал ко мне на новогодние праздники. Попросил прощения, сказал, что не понимал, что творит, и что сейчас ничего не употребляет. Потом уехал обратно. Уж не знаю, как там работает опека, но он вернулся жить к родной матери-алкоголичке.
Сейчас Илье 20. В сентябре он приехал ко мне на месяц. Я помогла ему снять квартиру, устроила на работу. У него уже своя семья, ребенок. Эпилепсия у него так и не прошла, чудит иногда по мелочи.
«Приемный сын говорил родному, что мы его не любим и сдадим в детдом»
Евгения, 41 год:
Когда сыну было десять лет, мы взяли под опеку восьмилетнего мальчика. Я всегда хотела много детей. Сама была единственным ребенком в семье, и мне очень не хватало братьев-сестер. Ни у кого в нашей семье нет привычки делить детей на своих и чужих. Решение принимали совместно и прекрасно понимали, что будет трудно.
Мальчик, которого мы взяли в семью, был уже отказной: предыдущие опекуны вернули его через два года с формулировкой «не нашли общего языка». Мы сначала не поверили в этот вердикт. Ребенок произвел на нас самое позитивное впечатление: обаятельный, скромный, застенчиво улыбался, смущался и тихо-тихо отвечал на вопросы. Уже потом по прошествии времени мы поняли, что это просто способ манипулировать людьми. В глазах окружающих он всегда оставался чудо-ребенком, никто и поверить не мог, что в общении с ним есть реальные проблемы.
По документам у мальчика была только одна проблема — атопический дерматит. Но было видно, что он отстает в физическом развитии. Первые полгода мы ходили по больницам и узнавали все новые и новые диагнозы, причем болезни были хронические. Со всем этим можно жить, ребенок полностью дееспособен, но зачем было скрывать это от опекунов? Полгода мы потратили на диагностику, а не на лечение.
Свою жизнь в нашей семье мальчик начал с того, что рассказал о предыдущих опекунах кучу страшных историй, как нам сначала казалось, вполне правдивых. Когда он убедился, что мы ему верим, то как-то подзабыл, о чем рассказывал (ребенок все-таки), и вскоре выяснилось, что большую часть историй он просто выдумал. Он постоянно наряжался в девочек, во всех играх брал женские роли, залезал к сыну под одеяло и пытался с ним обниматься, ходил по дому, спустив штаны, на замечания отвечал, что ему так удобно. Психологи говорили, что это нормально, но я так и не смогла согласиться с этим, все-таки у меня тоже парень растет.
ПРИЕМНЫЙ МАЛЬЧИК УМУДРИЛСЯ ДОВЕСТИ МОЮ МАМУ — ЧЕЛОВЕКА С ЖЕЛЕЗНЫМИ НЕРВАМИ — ДО СЕРДЕЧНОГО ПРИСТУПА
С учебой у мальчика была настоящая беда: шел второй класс, а он не умел читать, переписывать текст, не умел даже считать до десяти. При этом в аттестате были одни четверки и пятерки. Я по профессии преподаватель, занималась с ним. Пусть и с трудом, но он многому научился, хотя нам пришлось оставить его на второй год. Он нисколько не комплексовал, и дети приняли его хорошо. В учебе нам удалось добиться положительных результатов, а вот в отношениях с ним — нет.
Чтобы вызвать к себе жалость и сострадание, мальчик рассказывал своим одноклассникам и учителям, как мы над ним издеваемся. Нам звонили из школы, чтобы понять, что происходит, ведь мы всегда были на хорошем счету. А мальчик просто хорошо чувствовал слабые места окружающих и, когда ему было нужно, по ним бил. Моего сына доводил просто до истерик: говорил, что мы его не любим, что он с нами останется, а сына отдадут в детский дом. Делал это втихаря, и мы долго не могли понять, что происходит. В итоге сын втайне от нас зависал в компьютерных клубах, стал воровать деньги. Мы потратили полгода, чтобы вернуть его домой и привести в чувство. Сейчас все хорошо.
Мальчик провел с нами почти десять месяцев, и под Новый год мы вместе с опекой приняли решение отдать его в реабилитационный центр. Подтолкнули к этому не только проблемы с родным сыном, но и то, что приемный мальчик умудрился довести мою маму — человека с железными нервами — до сердечного приступа. Она проводила с детьми больше времени, поскольку я весь день была на работе. Ей приходилось терпеть постоянное вранье, нежелание принимать правила, которые есть в семье. Мама — очень терпеливый человек, я за всю свою жизнь не слышала, чтобы она на кого-то кричала, а вот приемному ребенку удалось вывести ее из себя. Это было последней каплей.
С появлением приемного сына семья стала разваливаться на глазах. Я поняла, что не готова пожертвовать своим сыном, своей мамой ради призрачной надежды, что все будет хорошо. К тому, что его отдали в реабилитационный центр, а потом написали отказ, мальчик отнесся абсолютно равнодушно. Может, просто привык, а может, у него атрофированы какие-то человеческие чувства. Ему нашли новых опекунов, и он уехал в другой регион. Кто знает, может, там все наладится. Хотя я в это не очень верю.