– Все! Вспомнила! Черненькая такая, симпатичная, смешливая. Они с Игорем постоянно вместе ходили, как голубки. А теперь вот я из отпуска вернулась, не вижу их. Что случилось? Прошла любовь?
– Ой, а у нас весь офис сейчас на два лагеря разделился! Девчонки, конечно, все за Светку в основном, а мужики – за Игоря, кто бы сомневался… Я вчера своими ушами слышала, как Лев Николаич с программистами на кухне рассуждали о том, что тетки теперь ушлые пошли, только и хотят халявы. А как по мне, так в данном случае халявы как раз хотела не Светка!
На крыльце офисного здания в обеденный час стояли две молодые женщины. Видимо, подруги вышли подышать свежим воздухом в свой перерыв. Девушки увлеченно что-то обсуждали.
– Подожди, это какая Светка у вас? Новенькая какая-то, что ли?
– Ну да, относительно новенькая! В июне она к нам пришла на работу, а уже через пару недель закрутила роман с Игоряном. Я еще тебе рассказывала, помнишь – единственный мужик был в бухгалтерии, и того у нас увела, мол, новая пиарщица!
– Все! Вспомнила! Черненькая такая, симпатичная, смешливая. Они с Игорем постоянно вместе ходили, как голубки. А теперь вот я из отпуска вернулась, не вижу их. Что случилось? Прошла любовь?
– Похоже на то. Квартирный вопрос вмешался, видишь ли, а он и не такие отношения разваливал. В общем, Игорь у нас из Питера, там у него родители, в Москве он живет в квартире какой-то дальней родственницы, которая работает за границей. Своего жилья у него нет, и планов обзаводиться им тоже, по крайней мере сейчас…
– Понятно! А Светлана ваша москвичка, значит, да? Из коренных?
– Как бы не так! Тоже приезжая. Она вообще из Челябинской области. Приехала три или четыре года назад, устроилась, нашла работу, а потом и ипотеку взяла. Сама что-то накопила, плюс родители подключились, помогли – ну, в общем, не суть. Молодец, живет теперь в своей квартире…
– Ага, скажешь тоже, в своей! Ее эта квартира будет через десять-пятнадцать лет, а то и побольше. Я, честно говоря, ипотечникам вообще не завидую. Это надо жить и трястись, чтоб ничего не произошло, чтоб работу не потерять, чтоб не заболеть. Да ну! Я бы так не смогла. Хорошо, что у меня квартира есть, благодаря бабушке!
– Ну, слушай, у тебя есть, а тем, у кого нет жилья, что делать? Приходится платить. Светка, конечно, не шикует, обновки почти не покупает, еду из дома носит, никуда с нами не ходит почти. Старается расплатиться побыстрее. А тут любовь! Какое-то время погуляли они при луне, потом отношения, видимо, перешли на новый уровень, и стал Игорь проситься к Светке на ПМЖ.
– Понятно…
– Ну вот, а Светка, не будь дурой, говорит, хорошо, переезжай, но тогда плати! Половину суммы за ипотеку, половину за коммуналку и две трети суммы за еду!
– А за еду почему две трети?
– Да потому что мужики едят гораздо больше девочек! Светка, вон, на завтрак овсянку, на обед котлетку рыбную, с половинкой помидорки, на ужин творожок. А Игоря ты видела? Шкаф ростом под два метра, ему еду лопатой надо накладывать, наверно. Там мясо подавай, картоху, масло, сахар, выпечку! Так что две трети суммы за еду – это еще немного!
– Слушай, ну ладно за еду, а ипотеку-то за ее квартиру с каких щей ему платить?
– Здрасте, приехали! То есть ты полагаешь, что Светка и дальше должна на всем экономить и платить эту свою ипотеку, а мужик будет жить тут же просто так? Бесплатно?
– Так это не его квартира!
– Да-да, как жить, так нормально, квартира его, а как платить за нее – не его? Вот у нас мужики в офисе тоже считают, что не должен. А я думаю – наоборот. Пусть платит! Или уматывает восвояси. К сожалению, мужики сейчас предпочитают именно такой вариант, и Игорь не исключение…
Как считаете, это действительно заоблачные требования – платить за «чужую» квартиру половину ипотеки? Или девушка совершенно права – должен платить?
Кто из двоих халявщик, как думаете?
Как один неверный шаг способен разрушить всё?
Семейные тайны могут разорвать даже самые крепкие узы.
Как трудно было обрести любовь, чтобы снова потерять...
Обман раскрылся, и доверие навсегда потеряно.
Как можно было так долго не видеть правду?
Когда разрываются узы любви, остается только безмолвная боль.