Нет никакого смысла лечить маму. Зачем продлевать ее страдания?

— Марина, подойди на минутку, — позвала Ирина Владимировна, не поднимаясь с кровати. Её дочь, занятая приготовлением обеда на кухне, откликнулась:

— Сейчас, мам.

Марина оставила суп на плите и быстро прошла через коридор в просторную, залитую солнечным светом комнату. Мать лежала под лёгким одеялом, держа в руке телефон.

— Что случилось?

— Марин, я посмотрела билеты на самолёт. Они дорогие, да и на обратный путь тоже нужны.

— Но что поделать? В нашем городе нет онкологических центров. Надо лететь, иначе нельзя. Врачи тебе это ясно объяснили.

— Может где-нибудь поближе поискать? И цены на билеты заоблачные, да и сама не знаю — выдержу ли перелёт.

— Выдержишь, не переживай. А про цены даже не думай. Я куплю билеты и тебе, и себе. Вместе полетим. Там, пока ты будешь курс химии проходить, я гостиницу сниму, буду тебя поддерживать, помогать.

— А работа как же? Ты с начальством своим говорила?

— Я отпуск взяла.

— Вы же с Виталием хотели в июле на отдых поехать.

— Мам, какой отдых? Не думаю, что это сейчас важная тема. Нам главное тебя вылечить, а отдых подождёт.

— Виталий не доволен наверное…

— Нет, ну понятно, что он не очень доволен. Но он же осознаёт, в каком ты состоянии.

— Ты ему говорила, что со мной летишь?

— Ещё нет. Сейчас тебе суп доварю, посидим с тобой чуть-чуть, потом домой поеду. И уже вечером ему расскажу.

— Ладно, хорошо… Вы главное не ссорьтесь. Не хочу быть причиной ваших скандалов.

— Мам, ну не надо из-за такой ерунды переживать. Тебе надо более оптимистично смотреть на жизнь, надеяться на лучшее. Обязательно вылечишься, ещё все вместе поедем на море.

— С внуками я бы хотела съездить… Давно не видела их… Ни Машу, ни Игоря…

— Я думаю, в субботу с ними к тебе приеду. Билеты возьмём на понедельник следующий. Вот, с внуками пообщаешься, настроишься на хорошее перед полётом.

— Да стыдно как-то… Внуки приедут, а бабушка лежит, встаёт еле-еле. Всё разболелось, и ноги, и спина, остеохондроз замучил. Да тут ещё и эта напасть…

— Мам, почитай в интернете на досуге — сколько людей смогли победить онкологию. И ты справишься. Ты же меня всегда настраивала на победу. Вот я по жизни так себя и веду. Теперь вот тебя на тоже самое настроить пытаюсь.

Мать и дочь одновременно улыбнулись. Марина пристально посмотрела на Ирину Владимировну. Было видно, как той тяжело. Сильно исхудавшая, она лежала и даже улыбкой не могла скрыть свою постоянную депрессию и грусть. Женщина не верила в свое выздоровление, а все убеждения дочери пропускала мимо ушей. Часа через два Марина, тепло попрощавшись с мамой, поехала домой. Надо было успеть сбегать до магазина и приготовить еду, пока дети не пришли со школы, а муж — с работы.

Чувствовалась усталость. Марина старалась каждый день, ранним утром, навещать болеющую маму. Носила ей продукты, накрывала на стол, привозила лекарства из аптек, пыталась утешить и поддержать. Проводя по несколько часов в маминой квартире, она спешно возвращалась домой, там готовила на всю семью, часто убиралась. Первое время даже пробовала совмещать подобный ритм жизни с работой, но получалось плохо. В итоге взяла отпуск, надеясь, что в ближайшее время маме полегчает. Хотелось верить в чудо.

Врачи разговаривали с дочерью пациентки и давали неутешительные прогнозы. Марина прекрасно понимала, что значат их слова. Шансы Ирины Владимировны на выздоровление были невелики. Она запоздало обратилась в больницу, и это сыграло свою негативную роль — недуг прогрессировал.

Постоянные обследования, приемы в клиниках, поездки в другие города на врачебные консультации — всё это выматывало пожилую женщину. Она впала в такое состояние, когда казалось, что жизнь вот-вот должна завершиться. Ничто не вызывало радости, при этом Ирина Владимировна чувствовала себя обузой. Её пенсии не хватало на дальние поездки до больниц и покупку лекарств, все материальные расходы оплачивались Мариной. Думая об этом, Ирина почти каждую ночь заливалась слезами…

— Ну, Марина, о чём хотела поговорить? — спросил Виталий, садясь за стол. Он час назад приехал с работы, но не особо устал — сегодня был лёгкий день. Отдав распоряжения подчиненным, он всё оставшееся время провёл в своём кабинете, особо не утруждаясь.

— Да, Виталик, я тебе сначала по телефону сказать хотела. Потом решила подождать.

— Видимо что-то серьёзное.

— Да. В следующий понедельник я улетаю.

— И куда же?

— Маме надо лететь в онкологический центр, химию проходить. Я буду её сопровождать.

— Насколько я знаю, её делают циклами, и это дело не очень быстрое. Ты всё это время планируешь жить в другом городе?

— Да. Столько, сколько мама там пробудет.

— При всём уважении к Ирине Владимировне… Но… Как ты вообще себе вот это представляешь?

— Покупаю билеты и улетаю. Снимаю номер в гостинице.

— Мощный план. А ты расходы посчитала? Билеты на самолёт, на двух человек. Гостиница. Продукты — ты ведь питаться чем-то там будешь, так? Да и мало ли, какие ещё траты могут возникнуть. Помнится, на обследования в платных клиниках, которые она проходила, ты сколько потратила?

— Тебе денег жалко?

— Нет, мне не жалко. Просто ты не продумываешь свои действия. Вот представь — ты улетела. На долгое время. А дети что? О них подумала?

— Ну вообще-то, Маше уже тринадцать, она вполне самостоятельная. И уж вдвоём с ней вы как-нибудь справитесь с Игорем. Или нет? Посидеть с сыном-второклассником — это невыполнимая задача?

— Ну я вообще-то весь день на работе. И возвращаюсь поздно.

— Не беда. Если тебя волнует, что будет с домашним хозяйством, то Маша всё умеет. И готовить, и убираться. Проблем не вижу.

— Ладно, хорошо, я не буду больше спорить с тобой и переубеждать. Лети, если хочешь.

— Как это — «если хочу»? Причём тут вообще мое желание? Это вынужденная мера. Необходимость. По-твоему надо маму одну отправить туда?

— Давай закроем тему…

— Нет, давай уж я договорю. Я хотела у тебя спросить. Я все свои сбережения потратила. На лекарства, билеты вот купила. На карточке почти ничего не осталось. А с собой надо будет деньги брать. Мы с мамой с врачами связались из онкоцентра, узнали примерно, сколько может потребоваться на дополнительные процедуры, на лечение.

— То есть ты денег просишь?

— Вообще-то, у нас есть общие сбережения. И я не выпрашиваю у тебя ничего. Я лишь советуюсь. Это наши семейные деньги.

— А ничего, что мы копим детям на квартиры? Ты не подумала об этом? И мы с тобой приняли решение, что не будем пока эти деньги трогать.

— То есть ты считаешь, что лечение мамы это не повод взять сбережения? Мы договаривались, что в экстренных случаях можем взять деньги.

— Хочешь мое мнение на этот счёт? Только не обижайся, Марина. Я думаю, вообще нет никакого смысла лечить Ирину Владимировну и вкладываться в это лечение.

Марина замерла. Ей казалось, что это какое-то наводнение, кошмарный сон. Разве Виталий мог такое сказать про её маму, свою тёщу? Он прямым текстом предложил не пытаться её спасти.

— Ты в своём уме, Виталик? Серьёзно это сейчас предложил? О каком смысле ты позволяешь себе говорить?!

— А вот о каком. У твоей мамы — не только онкология, но и букет других заболеваний. И ладно там остеохондроз, давление — это у многих есть в её возрасте. Но у неё с сердцем проблемы серьёзнейшие — она мне лично это говорила. Да и с врачами я тоже общался. Они подтвердили. И прямо заявляли, что с таким сердцем она может просто не выдержать все эти перелёты туда-сюда, лечение, операции, сильнодействующие лекарства. Ты как не понимаешь — она живёт через боль. И ей такая жизнь не нравится.

— Ты пытаешься меня убедить, что не нужно лечить родную мать?

— Этим лечением ты только продлишь её болезненное состояние. Полностью не излечишь. У неё ослабленный организм, и это нам с тобой говорили во всех клиниках — хоть в платных, хоть в бесплатных. Не забывай, кстати, что она уже ходит с большим трудом. Ноги отказывают. Как ты представляешь её катания в другие города? Это для неё будет сплошная мука.

Марина отошла от стола, схватилась руками за голову. Всё услышанное приводило её тв ярость. Хотелось накричать на мужа, но она сдерживалась: в других комнатах сидели сын и дочка, не хотелось скандалить при них.

— Виталий, что ты предлагаешь?

— Отказаться от её лечения в больницах. Я долго анализировал, и пришёл к выводу, что это бессмысленно. Думаешь, мне не тяжело такое говорить? Тяжело. Но я консультировался с докторами. У меня лучший друг, Пашка, врач в частной клинике. Я и у него всё спрашивал. Про каждый диагноз Ирины Владимировны. Дальнейшее лечение даст ей только несколько дополнительных месяцев жизни. Не больше. Дальше она просто не выдержит.

— А о ней самой ты подумал? Что мы ей скажем? Что конкретно я ей скажу?

— Марина, я и с ней самой беседовал. Она говорила, что ей очень плохо. И что жить не хочет. Надоели больничные палаты, лекарства, от которых весь организм выворачивает. Это не жизнь. Но ты же не хочешь с ней об этом поговорить. Ты её обманываешь, убеждаешь, что всё будет хорошо. А врачи заявляют об обратном. Что всё будет плохо. И вопрос лишь в том, когда.

— Да, Виталий, если не верить и сдаться, то всё действительно будет плохо. Тебе легко говорить, она тебе не мама, поэтому ты так легко распоряжаешься её судьбой. А я её дочь. И я до последнего вздоха буду ей помогать.

— Никто не говорит, что не надо помогать. Есть паллиативная помощь. Мы и сами должны окружить её заботой, максимально облегчить последние месяцы жизни. А не заставлять летать в далёкие клиники, когда гарантий выздоровления нет никаких.

— Я не собираюсь менять свое решение. В понедельник мы с мамой вылетаем. И точка.

— Советую вернуть билеты, Марина. Наши общие сбережения на все эти операции и процедуры не пойдут. Мы копим, чтобы каждому из наших детей было потом, где жить. А не чтобы потратить всё на неизлечимо больного человека.

— Вообще-то, это наши общие деньги. И я тоже могу ими распоряжаться, как и ты.

— Сбережения лежат на моем счету. Снимать их я не собираюсь. На этом всё.

— Хорошо. Я поняла твою позицию. С меня довольно. Не хочешь — не надо. А я сама найду деньги. И оплачу маме лечение.

Тот разговор произвёл глубокое неприятное впечатление на Марину. Она считала, что муж высказался так, как ему вообще не следовало говорить. Ей казалось, что он просто не хотел тратить лишние деньги на тёщу, и потому призывал отказаться от помощи в её излечении. А потому поведение Виталия она восприняла как трусливое и меркантильное.

До вылета оставалось несколько дней. Марина заняла денег у подруги, но этого всё равно не хватало. Посчитав предполагаемые расходы, она поняла, что нужно раз в пять больше.

Решила обратиться в банк за кредитом. Пришла в банковский офис неподалёку от дома, спросила про получение денег у Павла — сотрудника, который был ей знаком, так как одно время учился вместе с её мужем.

Павел, посмотрев на нервную, бледную и уставшую жену знакомого, которая постоянно кому-то звонила по телефону, заподозрил неладное.

Он подумал, что у Марины какая-то сложная ситуация. «А вдруг её мошенники обманули? И сказали кредит оформить. Таких случаев много. Да и семья у них явно не бедная, Виталий зарабатывает хорошо. С чего вдруг она за кредитом пришла?» — мысленно рассуждал Павел. Он усадил женщину за столик, сказал подождать, а сам позвонил Виталию и рассказал про визит его жены. Сообщил, что та выглядит очень расстроенной, нервной, телефон из рук не выпускает.

Через какое-то время Виталий приехал в офис.

— Марина, ты чего тут делаешь?

— Кредит брать собираюсь. На лечение мамы. Ты же отказался деньги давать.

— Совсем уже что ли? Какой кредит? Пошли домой.

— Нет, Виталик, я никуда не пойду!

Марина тут же заплакала, начала кричать на мужа. Посетители и сотрудники оборачивались, с недоумением смотрели на это.

— Павел, короче, спасибо за звонок. Она, похоже, не в себе. — сказал Виталий, выталкивая супругу из офиса банка. Они сели в машину.

Сначала Марина возмущалась и размахивала руками, но потом остановилась, замерла. Слёзы продолжали литься по её щекам.

— Ты в своём уме? Позоришься на весь дом. Прибегаешь в банк, кредит пытаешься взять, потом орёшь, руками машешь. На тебя смотрели, как психически больную.

— А что мне делать?! Я маме пытаюсь помочь, а ты мне мешаешь. Тебе её не жалко. А мне тяжело так жить, зная, что у меня денег нет на помощь ей.

— Пожалуйста, успокойся. Сейчас поедем домой. Приведёшь себя в порядок. Не хватало ещё, чтобы ты при детях в таком виде предстала.

Марине было очень плохо. Найти деньги на лечение она не смогла, муж вновь отказался их давать, у матери собственных сбережений почти и не было. Билеты она вернула обратно. Продолжала ежедневно ездить к Ирине Владимировне, однако не называла истинную причину отмены полёта.

Как-то раз, когда она уже собралась уезжать из маминой квартиры, та вышла из своей комнаты, обняла дочь и спросила:

— Марина, пожалуйста, не надо переживать… Я по телефону вчера вечером говорила с Виталием. Он рассказал о вашем решении.

Марина вздрогнула.

— Это не наше решение… Это он меня вынудил так поступить. Я не смогла найти деньги, а без них ехать смысла нет. Там расходов столько… Мне так больно из-за этого. А он отказался оплачивать твоё лечение.

— Дочь, он абсолютно всё со мной обсудил. И донёс свою позицию. Я с ним согласна.

— Мам…

— Ты даже не представляешь, через какую ежедневную боль я прохожу. Мне очень тяжело, а лекарства только частично помогают. Сердце дергается каждый вечер. Ходить вообще не могу долго, ноги подкашиваются и болят. Мне не обойти столько врачей и операций, сколько надо для выздоровления… Я это уже поняла.

— Мам, никогда нельзя сдаваться.

— Я повторяю, мне очень тяжело. И обузой для вас быть не собираюсь. Маша, Игорь — вы о них заботьтесь. О муже заботься, он всё делает ради тебя, ради семьи.

— Я не могу так просто взять и тебя бросить в этой ситуации…

— Тебе никто не предлагает бросать. Я не знаю, сколько мне осталось, но это время хотела бы провести с вами, а не в больницах.

Марина заплакала, обнимая маму. На неё нахлынуло страшное ощущение. Вот она стоит, держит в объятиях свою родную мать. Чувствует её теплоту, знакомую с детства. И прямо в этот момент понимает, что очень скоро им суждено навсегда расстаться. И предотвратить это не получится.

Уходить не хотелось. Марина села на кушетку, ревела навзрыд. Ирина Владимировна пустила слезу, но быстро смахнула. Она старалась держаться и принялась успокаивать дочь.

— Не плачь, пожалуйста…

— Да это всё вообще не по-человечески! Мы же, получается, просто отказываемся от тебя. Обрекаем тебя. Я себе этого не прощу.

— Марина, перестань…

— Мам, ты сама мне всегда говорила, что нужно до последнего бороться. И не сдаваться. Почему ты сама не следуешь своему совету? Ведь излечение всё равно возможно. Есть какие-то шансы…

Выйдя из маминой квартиры, Марина еле сдерживалась, чтобы вновь не заплакать. Голова была словно в тумане. Казалось, что она теперь бесконечно виновата перед тяжело больной матерью и никогда не сможет забыть об этой вине.

Марина сама не заметила, как прошла мимо автобусной остановки, свернула с тротуара во двор. Не смотря по сторонам, вышла на дорогу, которая вела от парковки к проспекту.

В этот момент раздался протяжный гудок. Сигналила машина. Марина не сразу опомнилась, дёрнулась было в сторону, но застыла. Водитель, выезжавший из-за угла, не успевал толком затормозить или объехать Марину. Она всё-таки сделала рывок в сторону тротуара, но автомобиль задел её.

Женщина почувствовала сильный удар, потом падение. После этого она потеряла сознание…

В больницу Марину доставили на скорой. Она была в тяжёлом состоянии. Диагностировали переломы, сотрясение, ушибы. При падении также разбился её телефон. Муж приехал в больницу, уже оттуда сообщил обо всём тёще.

— Ирина Владимировна, Марина под машину попала. Её привезли в нашу районную больницу. Сказали, что тяжёлое состояние. Травм много.

— Как? Где она так?!

— Я спросил, вроде как неподалёку от вашего дома. В районе остановки. Она по проезжей части шла, её водитель слишком поздно заметил.

— Кошмар какой… Я тоже в больницу поеду. Сейчас соберусь.

— Я могу вас забрать из дома, довезти.

— Сейчас, сейчас…

— Ирина Владимировна, выезжать? Спрашиваю: вас довезти?

— Да, да, конечно…

— Хорошо, собирайтесь, я скоро приеду.

Виталий буквально выбежал из больницы, сел в машину. Поехал в сторону тёщиного дома. Он сильно нервничал и переживал за здоровье жены. Не знал, как всё это рассказать детям, которые пока были в школе.

Ехал очень быстро. Несколько раз нарушил правила дорожного движения, чуть не задел проезжавшую мимо фуру. Вот уже показался знакомый подъезд, возле которого он и припарковался. Бегом подбежал к домофону, открыл дверь с помощью ключей своей супруги. Не дожидаясь лифта, по лестнице отправился на четвертый этаж, среди пяти квартир быстро нашёл самую крайнюю. Три раза подряд позвонил.

Прошло полминуты. Потом минута. Виталий помнил, что у тёщи с ногами всё плохо, встаёт и ходит медленно, может долго идти к дверям, чтобы открыть. Поэтому он с силой дёрнул ручку. Ожидая гостей, Ирина Владимировна нередко оставляла дверь незапертой, хотя дочь и ругала её за это.

В коридоре горел свет, одежда висела на вешалке.

— Ирина Владимировна, вы собрались?

Прямо в обуви он прошёл на кухню, потом в гостиную. Нигде тёщи не было. Открыл ванну и вздрогнул — Ирина Владимировна лежала, опираясь спиной на душевую кабинку. Рядом с ней валялась небольшая кожаная сумка, которую она всегда брала с собой на улицу.

— Ирина Владимировна! — закричал Виталий. Дыхание его участилось, на спине и шее выступил холодный пот.

Проверил у тёщи пульс. Ужаснулся, поняв, что его нет. Быстро позвонил в скорую.

— Господи, как же так… В один день… Боже мой, Ирина Владимировна… Что я детям скажу?! Что я скажу Марине… — он упал на колени, схватился за лоб, сел рядом с покойной тёщей. Ему было страшно даже представить реакцию жены на произошедшее.

Врачи сказали Виталию, что у Ирины Владимировны остановилось сердце. Её организм был ослаблен из-за онкологии, а с сердцем проблемы были уже давно. Услышав новость про свою дочь, она просто не выдержала.

В отрешённом и грустном состоянии Виталий сидел в больнице, ожидая, когда ему скажут новую информацию о состоянии Марины. Вскоре проходивший мимо доктор уведомил его, что жена пришла в сознание. Но она очень слаба, поэтому разрешалось посетить её лишь на пару минут.

— Марина, как же ты ты, родная? — Виталий поцеловал её правую руку. На левую, поврежденную, уже наложили гипс, как и на обе ноги.

— Сама не поняла… Виталик, я надеюсь ты маме не говорил? Она очень волноваться будет. Лучше позже скажи. — говорила Марина с трудом, её мутило.

Супруг буквально оцепенел. Он не знал, что ответить. Рассказать жене о случившемся? Или нет? Ей ведь и без того плохо. А так станет ещё хуже. Но если промолчать, то потом она всё равно узнает и будет винить его в том, что ничего ей не сказал.

— Марина… Я только что был у неё. У Ирины Владимировны случился сердечный приступ. К сожалению, когда я добрался до квартиры, она уже скончалась.

— Как?! Как?! Что?! — Марина дёрнулась на койке и потеряла сознание…

Ирину Владимировну похоронили рядом с её покойным мужем. Марина, восстанавливаясь после травм, переживала глубокую скорбь. Виталий и дети делали всё возможное, чтобы её утешить, но следуя советам матери, она продолжала бороться, сдерживая слёзы и стойко перенося боль.

Она больше не обвиняла себя. После ДТП Марина поняла, что в жизни человека многое не зависит от него, и события могут происходить внезапно. Невозможно винить себя за то, что предотвратить было невозможно.

Но это осознание не уменьшало её страдания. Тяжесть утраты вызывала глубокую душевную боль, которую могло смягчить только время — долгие месяцы, а возможно, и годы.