Categories: Истории

«Ты же меня дочкой называл, ты же…» — тихо прошептала Вера, теряя веру в любовь и семью после горького открытия о своём отцовстве

Как легко потерять все, что было самым дорогим.

— Как же так… — тихо прошептала Вера. – Как же так… Ты же меня дочкой называл, ты же…​

​Говорил, что все для меня, что я… А если бы ты так и не узнал?​

​— Если бы так и не узнал – растил бы и дальше чужое отродье.​

​Глава 1. Все пошло под откос​

​— Не надо, пожалуйста, — Вера заплакала, поднимая глаза на человека, которого еще вчера считала отцом.​

​Игорь при виде ее слез зло нахмурился и покачал головой.​

​— Не начинай, Верка. Не доводи до греха.​

​— Папа… — робко пролепетала она.​

​На лице мужчины при звуке этого слова вздулись желваки.​

​— Я! Тебе! НЕ ПАПА! Вот она, бумажка.​

​Растил тебя, как дочь родную, не отказывал ни в чем, закидоны эти твои терпел, мамашу твою одевал-обувал, на курорты возил, а оказалось что…​

​Собирайся, с ними пойдешь, — он кивнул в сторону людей в форме. – Вещи потом сможешь забрать, пока скажу, чтобы в гараже все сложили, дальше разберетесь…​

​Вера обняла себя руками за плечи и разрыдалась в голос.​

​В очередной раз за прошедшие две недели с той злополучной ночи, когда мамы не стало.​

​Все ведь и началось в эту ночь. Вера с матерью как обычно возвращались домой. Но на очередном повороте другая машина пошла на обгон и…​

​Вера очнулась уже в больнице. Она практически не пострадала, а вот мама…​

​И это было не последним ударом.​

​После похорон отец отстранился от дочери и не предпринимал никаких попыток ни поговорить с ней, ни утешить. Вел себя, как будто Веры не существовало.​

​А потом позвал на разговор – и показал ей результаты генетической экспертизы, которую провел несколько дней назад.​

​Как поняла Вера, в больнице ей все-таки понадобилось переливание. И когда определили группу, Игорь понял, что Вера ну никак не может являться его дочерью.​

​Не бывает у человека с «четверкой» детей первой группы. Какая угодно может быть, но не та, что указана теперь в медицинской карты Веры.​

​Так что Игорь решил аннулировать свое отцовство и отправить Веру в детский дом.​

​— Все, чем могу помочь – связаться с друзьями твоей матери времен ее юности. Может, они подскажут, кто папаша, — сказал тогда мужчина.​

​— Как же так… — тихо прошептала Вера. – Как же так… Ты же меня дочкой называл, ты же…​

​Говорил, что все для меня, что я… А если бы ты так и не узнал?​

​— Если бы так и не узнал – растил бы и дальше чужое отродье.​

​Вера тогда впервые услышала это слово. Отродье.​

​Но в голове у нее так и не уложилось до сих пор, что вот вчера она была любимой дочерью и внучкой, а сейчас стала…​

​Бабушка ведь, мама Игоря, тоже с Верой теперь даже поговорить не захотела.​

​А ведь еще за день до аварии обещала подарить ей красивые сережки и взять с собой в отпуск в Таиланд, как обычно.​

​Разве все… Разве одна бумажка может все вот так вот изменить? Они же вместе тринадцать лет, а что дальше?​

​Появится какой-то левый мужик, которого она должна будет называть папой и… И что?​

​В детский дом Вера так и не попала. На время судебных разбирательств ее поместили в распределительный центр.​

​Вопреки представлениям Веры там все было не так уж и страшно. Никто не издевался, не бил, не воровал вещи, кормили пусть и не привычно, но вполне… нормально.​

​Но все же это было не то место, где ей хотелось бы провести оставшиеся пять лет.​

​А потом был случайно подслушанный разговор в кабинете заведующей. Вере туда, на самом деле, было особо и не надо, она пришла к завучу по вопросам, связанным с обучением.​

​Но та была занята, а коридор длинный и вот она оказалась под кабинетом директора этого заведения.​

​Здесь, в самом кабинете, она была единожды в день приема. И знала, что внутри все не так, как в кабинетах у нормальных руководителей, где сначала приемная, а потом уже сама комната директора, а…​

​Проще. Сразу в кабинете столы секретаря и директора. И комната маленькая. И дверь не то, чтобы очень толстая.​

​И вовсе Вера ее не открывала, так, расширила немного уже имеющуюся щель, потому что услышала свою фамилию.​

​Хотя она теперь, наверное, и не ее вовсе – Игорь наверняка заберет ее вместе с правом называть его папой.​

​— Я не хочу с ней знакомиться. Я не хочу с ней налаживать, как вы говорите, контакт.​

​Вообще не факт, что это мой ребенок – если Лидка от законного мужа ко мне пошла, то сколько еще таких кандидатов в отцы может быть, неизвестно.​

​Вы с каждым девочку знакомить будете? Мол, вот, Вера Фаресова, откроем тебе хит-парад ха-ха-лей твоей матери, кто-то из них может быть твоим папашей, оценивай кандидатов.​

​— Видимо, вы не понимаете, как работает…​

​— Вы мое рабочее удостоверение видели? – мужчина повысил тон. – Я как раз очень даже хорошо понимаю, как это все работает.​

​Достаточно понимаю для того, чтобы однозначно сказать – до тех пор, пока не придут результаты теста и не будет решения суда, определяющего меня, как отца, никаких разговоров ни о девочке, ни с девочкой быть не может, причем для ее же блага.​

​И, кстати, для ее же блага не советую заводить разговоры о том, что «папа тебя заберет».​

​Потому что забирать я ее, даже если она моя дочь, не собираюсь. Мне, вот извините, некуда.​

​У меня от руководства выделена комната в общежитии одиннадцать квадратных метров.​

​Как думаете, девочка тринадцати лет будет сильно рада сну на раскладушке или раздвижном кресле в одной комнате с незнакомым, фактически, мужиком?​

​— Я вовсе не говорила о том, что…​

​— Нет, вы говорили. Вы мне активно навязывали и знакомство, и последующую заботу о ней.​

​Я все прекрасно понимаю – вам выгодней спихнуть ее хоть кому-нибудь, чтобы одной проблемой меньше было, вот только мне такой «подарочек» от судьбы тоже ни к селу, ни к городу.​

​— Да что вы за отец такой, — судя по всему, секретарша директора сейчас всплеснула руками.​

​— Я никакой не отец. У меня нет детей, все, точка. И никогда не было.​

​И если вы считаете, что вдруг ни с того ни с сего можно заиметь какие-то там отцовские чувства к ребенку, которого никогда не видел – вы глубоко заблуждаетесь.​

​Кстати, с детьми это точно так же работает. Если мелкий старше пяти лет – он уже не будет виснуть на каждом встречном с радостным воплем «папа».​

​— Но даже человек старше пяти лет может хотеть обрести дом, семью и…​

​Остаток фразы Вера не дослушала – поспешно метнувшись в сторону, неслышно побежала обратно в сторону лестницы, беззвучно глотая слезы.​

​Потому что было, в общем-то, понятно: вероятному папе она не нужна. Да и на что они рассчитывали?​

​На то, что он действительно кинется знакомиться с вероятной дочерью, радуясь и светясь от счастья?​

​Так подобное только в кино бывает. И забирать он Веру по закону не обязан, увы.​

​С большой вероятностью скажет, что так, мол, и так, ребенок мне не нужен, места нет…​

​Да он, по сути, то же самое уже сказал! Вот прямо сейчас, Вера все сама слышала.​

​Не прошло и двух часов, как ее пригласили в кабинет к психологу. Она уже знала, что сейчас скажут. Но постаралась сделать вид, что узнает информацию впервые.​

​Только сидя в кабинете психолога она поняла, почему вообще нужен этот спец в их учреждении.​

​Потому что все то, что сказал тот мужчина, Вере подавали совершенно с другим уклоном. Как-то… Мягче, что ли.​

​Мол, нашли мужчину, с которым у твоей матери, по словам других людей, была связь. Возможно, он окажется твоим биологическим отцом.​

​Правда, пока что он не считает нужным знакомиться. А уж если окажешься его дочерью – тогда, возможно, вы увидитесь.​

​Пока что у него стесненные жилищные условия, поэтому ребенка ему, скорей всего, не отдадут.​

​Но даже если нет – вы сможете видеться, плюс ты будешь получать от него алименты.​

​Пожалуй, единственным стоящим предложением в этой вот всей баламути, что разрисовывали сейчас Вере, была фраза про алименты.​

​— Он разве согласится их платить? – уточнила она.​

​— Это обстоятельство не будет зависеть от его согласия, — покачала головой психолог.​

​Вот и все. Это самое большее, что получит Вера от чужого, по сути, мужика. Три копейки денег.​

​Как там говорили раньше, с паршивой овцы, да хоть шерсти клок? Ну а на что она рассчитывала, на любящего отца? Три ха-ха.​

​Мужик ведь прав по-своему. Логика в его словах есть. Нельзя вот так вот взять – и полюбить ребенка, которого ты даже в глаза не видел.​

​Да и ей назвать папой постороннего человека…​

​Но с другой стороны, если роль играет проведенное вместе время, то почему от нее отказался Игорь?​

​Может быть, все дело в том, что никому из них, Вера, по сути, не нужна?​

​А тут такая удобная возможность за нее не отвечать и не заботиться. Спихнули в детский дом – и до свидания…​

​Прошло несколько дней прежде, чем стали известны результаты генетической экспертизы. А уже тогда…​

​— Решением суда Вронский Андрей Евгеньевич признается отцом Фаресовой Веры Игоревны.​

​Запись в свидетельстве о рождении девочки будет изменена на Ивантееву Веру Андреевну.​

​Да, фамилию этого Андрея Вера брать не собиралась. О чем и сказала на суде, мол, хочу взять девичью фамилию матери. Имела право. Тем более, что Андрей не возражал.​

​Ему, судя по всему, было все равно и на Веру, и на то, что там у нее в свидетельстве о рождении написано – за все заседание так ни разу на нее не глянул.​

​Что теперь изменится, после суда? Ну, кроме фамилии и записи в качестве отца другого человека?​

​Отца-то как не было, так и нет. На какое-нибудь удочерение или хотя бы опеку в ее возрасте надеяться глупо, равно как и в то, что у этого вдруг проснутся отцовские чувства и…​

​— Ивантеева, к тебе пришли. Вронский Андрей Евгеньевич, ждет в кабинете директора.​

​Вера оторвала голову от школьной тетрадки, где под шумок рисовала на полях спиральки, и с недоумением во взгляде уставилась на вошедшую воспитательницу.​

​— Ивантеева, ты оглохла? Поднялась – и марш к директору, — повторила та куда более суровым тоном.​

​Решив не провоцировать на третье китайское предупреждение, Вера схватила сумку и, швырнув в нее тетрадку, учебник и пенал, направилась к знакомым дверям.​

​Только у самых дверей поняла, как сильно колотится сердце. Будто хотело поверить, что вдруг…​

​Ну а если ей не придется провести остаток дней в детском доме? Наверное, даже с этим Вронским будет лучше, чем в приюте… Или нет?​

​Продолжение​

​Автор: Екатерина Погорелова

Источник

Новые статьи

  • Истории

«Ты должна нас понять!» — воскликнула Оксана в гневе, не осознавая, что разрыв с матерью уже неизбежен

Когда разрываются узы любви, остается только безмолвная боль.

14 часов ago