Только мы вдвоем и еще пятнадцать родственников с друзьями.
Утром они едва успели допить кофе, как во дворе снова заскрежетали тормоза. — Кто это так рано? — удивился Алексей, отодвигая занавеску. — О!
Странно… Сердце Тамары при этом упало.
Кофе приобрел горький вкус. — Зачем?
Они ведь только вчера уехали… — Не знаю, — пожал плечами Алексей и пошел открывать дверь.
Нина Ивановна ворвалась в дом словно ураган, размахивая очередными пакетами: — Доброе утро, молодежь!
Я тут вспомнила — купила вчера на рынке отличные баклажаны, а увезла с собой.
Грех такое добро пропадать!
Тамарушка, приготовь ту волшебную закуску, что на папин юбилей делала.
Ты помнишь, с орешками и чесноком?
В этот момент внутри Тамары что-то окончательно оборвалось.,Тихо — звон-бом! — словно натянутая струна гитары.
Она осторожно, предельно медленно поставила чашку на стол.
И без слов направилась в спальню.
В шкафу под кроватью лежал чемодан — тот самый, с которым когда-то приезжала к Алексею.
Тамара вынула его и принялась аккуратно укладывать вещи.
В дверном проеме появился ошарашенный Алексей: — Что это ты делаешь?
Тамара без эмоций посмотрела на него: — К родителям. — Почему?
Мама ведь просто… — А знаешь что? — прервала его Тамара. — Я тоже кое-что «просто» сделаю.
Привезу своих родителей.
И тетю Валентину с дядей Василием.
Пусть тоже приедут недельку.
Ты будешь им готовить, убираться, развлекать.
Как тебе идея? — Ты что, с ума сошла? — Алексей перегородил дорогу. — Что за детский сад? — Это не детский сад, Алексеюшка.
Которую твоя мама превратила в ад.
И ты ей в этом активно содействуешь.
В дверях появилась Нина Ивановна: — Что случилось с криками?
Почему вы выясняете отношения? — Мы не ругаемся, — ответила Тамара спокойно. — Я уезжаю.
Теперь сами готовьте, убирайтесь и принимайте гостей.
Кухня полностью в вашем распоряжении.
Свекровь ахнула, прижав ладонь к груди: — Что за вздор!
Алексей, скажи же ей!
Но Тамара уже прошла мимо ошеломленного мужа и направилась к выходу, волоча чемодан. — Если уйдешь сейчас — не возвращайся! — крикнул Алексей, теряя самообладание.
Тамара остановилась у дверей.
Взглянула ему прямо в глаза: — Именно это я и намерена сделать.
И вышла, тихо задвинув дверь.
Родители жили в соседнем Каменец-Подольском, примерно час по трассе.
Когда Тамара появилась у них с чемоданом, они не переспросили ни слова.
Папа молча взял багаж, а мама нежно обняла.
Сильно, как в детстве. — Чай будешь, доченька? — лишь произнесла Людмила Ивановна. — Буду, мам, — кивнула Тамара и впервые разрыдалась.
Слезы лились без остановки, словно прорвало плотину.
Вечером, когда эмоции несколько утихли, она поведала обо всём.
О частых визитах свекрови.
О том, как та распоряжается в их жилище.
Как Алексей всегда-всегда-всегда становится на сторону матери.
Как ей кажется, что она не хозяйка, а прислуга. — Тамарочка, почему раньше молчала? — вздохнул отец. — Мы могли бы поговорить с ними… — Папа, я не молчала.
Но для него слово матери — закон.
А я… всего лишь удобная бесплатная домработница.
Мама легонько погладила её по голове: — Правильно поступила, что ушла.
Нельзя терпеть унижения.
Даже от любимого человека.
Телефон Тамары звонил без перерыва.
Алексей звонил каждые полчаса.
Она отключила звук и спрятала телефон в сумку.
Первые дни Алексей пребывал в ярости.
Оставить его одного с родителями!
Из-за каких-то пустяков!
Нина Ивановна подливала масла в огонь: — Я же говорила тебе, сынок — она не та женщина, которая тебе нужна.
Настоящая жена никогда не бросит мужа!
В наше время… И понеслась.
О том, как раньше женщины уважали старших.
Как свекровь — вторая мать.
Как невестка должна быть благодарна за то, что её приняли в семью.
Павел Сергеевич молчал, уткнувшись в газету.
За сорок лет брака он понял, что спорить с женой бесполезно.
Но время шло, и Алексей обратил внимание на то, чего раньше не замечал.
Как мать приказывает ему: «Алексеюшка, передвинь диван», «Алексеюшка, эти шторы ужасны», «Алексеюшка, почему в холодильнике нет моего любимого йогурта?» Как она критикует буквально все, что касается Тамары: «Эти занавески выбирала твоя жена?
Какой безвкусный выбор!», «Цветы завяли — не умеет ухаживать», «Посуду не на своих местах положила».
Как она считает само собой разумеющимся приезжать беспрепятственно: «Это семья!
Какие тут могут быть церемонии?» В среду, когда Алексей собирался на работу — надо же было вновь поехать в Каменец-Подольский — Нина Ивановна поразила его заявлением: — Мы с папой решили пожить у вас до конца недели.
Отдохнем от шума города.
Ты спокойно езжай, я уберусь, приготовлю.
Алексей ощутил нарастающее раздражение.
Незнакомое, неприятное чувство. — Мам, я не смогу оставить вас одних на даче.
Это… неудобно. — Чушь это всё! — махнула рукой Нина Ивановна. — Мы же одна семья!
Ах да, я пригласила Иру с Виталием на пятницу.
Наших соседей со второго этажа.
И тут Алексея словно ударило током: — Ты пригласила соседей В МОЙ дом, не посоветовавшись со МНОЙ?
Нина Ивановна удивленно подняла брови: — Алексеюшка, почему такой тон?
Разве должна я спрашивать разрешение? «Я же твоя мать, а не посторонний человек».
Сколько раз он сам произносил эти слова Тамаре?
И вдруг что-то прорвалося.
Наконец понял то, о чём говорила жена.
Вот оно — неуважение к личному пространству.
Вот оно — мамино «я лучше знаю».
Вот оно — отношение к их дому как к своей собственности.