И возможность её исправить. — Пап, он сделал свой выбор.
Алексей действительно посещал психолога.
Дорогого, квалифицированного.
Старался понять, почему не мог противостоять матери.,Почему ее мнение всегда имело больший вес, чем чувства супруги? — Это явление называют созависимостью, — поясняла психолог. — С детства вы привыкли считать, что мама всегда права.
Противиться ей означало быть плохим сыном.
Преодолеть это крайне непросто, но возможно.
Когда Нина Ивановна узнала о том, что Алексей встречается с «шарлатанкой», она взорвалась: — Алексей!
Ты совсем с ума сошел!
И тут произошло нечто удивительное.
Алексей посмотрел на мать и твердо произнес: — Мне безразлично, что думают соседи.
Либо ты принимаешь мои решения, либо мы прекратим общение.
Нина Ивановна была ошарашена.
Такого поворота она не ожидала. — Ты угрожаешь мне? — спросила она. — Я устанавливаю границы, — спокойно ответил Алексей. — Либо ты их уважаешь, либо я перестану быть твоим сыном.
Это стало поворотным моментом.
Впервые за сорок лет Нина Ивановна увидела в сыне не покорного мальчика, а взрослого мужчину с собственной волей.
Они не общались месяц.
Позвонила, сухо поинтересовалась здоровьем.
Больше не вмешивалась с советами и не требовала внимания.
Тамара сидела в своей любимой кофейне, просматривая тетради, когда раздался звонок.
Она долго всматривалась в экран, а затем все же ответила: — Алло? — Привет.
Не хочешь встретиться?
Они назначили встречу в кафе в центре Каменец-Подольского.
Тамара пришла чуть раньше, заказала капучино и села у окна.
Алексей появился точно вовремя.
Отец оказался прав — он заметно изменился.
Похудел, в глазах читалась взрослая печаль. — Привет.
Ты отлично выглядишь, — сказал он, садясь напротив. — Спасибо.
Ты тоже, — ответила Тамара, хотя и притворилась.
Официантка принесла меню, но Алексей взял только кофе. — Как дела? — спросил он после неловкой паузы. — Нормально.
Работа идет, снимаю квартиру.
Живу, — пожала плечами Тамара. — А у тебя? — Я много думал в эти месяцы.
О нас, о себе, о случившемся, — Алексей крутил ложечку в руках. — Посещал психолога.
Выяснил много неприятных вещей о себе.
Тамара молча кивнула. — Я наконец объяснил матери, что именно она разрушила мой брак.
Поставил условия: буду общаться с ними только на своих правилах — приходить в их дом только тогда, когда сам захочу, и не дольше.
— И как она отреагировала? — Месяц молчала.
Теперь я навещаю их раз в две недели, пью чай и ухожу.
Никаких просьб остаться на ужин, никаких визитов с их стороны.
— Я рада за тебя, — призналась Тамара искренне.
Наступило молчание. — Думаю продать дачу, — наконец произнес Алексей. — Там слишком много плохих воспоминаний.
Ты не против? — Я тоже так считаю.
Продадим и разделим поровну. — Что дальше? — тихо спросил он, глядя прямо в глаза. — Каждый пойдет своей дорогой, — ответила она, хотя сердце сжалось от боли. — А если… — Алексей замялся, собираясь с силами. — Что если мы попробуем снова?
Может, начнем с того, что просто будем встречаться, разговаривать.
Я действительно изменился, Тамар.
И я по-прежнему люблю тебя.
Никогда не переставал.
Долго смотрела Тамара на его новое лицо — уставшее, повзрослевшее, отпечаток пережитого на нем.
— Я не уверена, Алексей.
Не знаю, смогу ли довериться снова.
Просто… подумай, хорошо?
Мы могли бы начать всё заново.
С границами, которые никто не вправе нарушать.
Тамара не ответила, но и не отвергла.
Они допили кофе, обсудили детали продажи дачи.
Снаружи моросил мягкий осенний дождь. — Я провожу тебя, — сказал Алексей, раскрывая зонт. — Не нужно, я на машине.
Под одним зонтом шел Алексей и Тамара.
Как будто этих тяжелых месяцев разлуки вовсе не было.
У машины Тамара остановилась: — Позвони на следующей неделе.
Может… сходим куда-нибудь.
В кино или просто поужинаем.
На лице Алексея заиграла надежда: — Обязательно позвоню.
Она села в машину и уехала, а он остался стоять под дождём, глядя вдаль на мерцающие огни.
Это не было обещанием новой жизни.
Но было лучиком надежды.
И она оставалась достаточной.
Следующим летом они вновь были вместе.
Не сразу — долго и мучительно медленно восстанавливали доверие.
Посещали совместного терапевта, учились общаться и устанавливать границы.
Приобрели новый дом — меньше, но уютнее.
С высоким забором и табличкой «Осторожно, злая собака» (хотя собаки не было, табличка отпугивала нежданных гостей).
Нина Ивановна так и не простила невестку.
Встречалась с сыном раз в месяц в кафе, больше не давала советов.
А затем, разбирая коробки после переезда, Тамара обнаружила старый конверт.
Пожелтевший, с непривычным почерком.
Адресован Алексею. «Алексей Алексеевич, вы должны знать правду о вашей матери и вашем настоящем отце…» Тамара замерла.
Перечитала первую строку.
Но ведь Павел Сергеевич… В дверях появился Алексей с коробкой книг: — Тамар, куда поставить справочники?
Она быстро спрятала письмо обратно в коробку: — На верхнюю полку в кабинете.
Может быть, некоторые тайны лучше оставить в прошлом?
Тамара посмотрела на мужа — счастливого, спокоятного, наконец-то освободившегося от материнского давления.
Вечером, сидя на новой террасе и попивая вино, любуясь закатом, она сожгла письмо в камине.
Некоторые секреты должны остаться секретами.
И без того их жизнь была насыщена драмами на всю оставшуюся жизнь. — За что поднимем бокалы? — спросил Алексей. — За новую жизнь, — улыбнулась Тамара. — И за то, чтобы в ней было меньше незваных гостей.
Они чокнулись и рассмеялись.
Где-то вдали лаяла соседская собака, в саду пели вечерние птицы, а на душе было спокойно и хорошо.
Наконец они были дома.