Алексей застыл на месте, крепко сжимая чемодан.
Внутри послышался тревожный звон стеклянных банок. — Что значит «уезжаю»? — с холодом в голосе спросила мать. — Вот именно это — уезжаю, — спокойно ответила Марина.
Две недели.
Путёвка уже оплачена. — Марина улыбнулась спокойно, почти без выражения. — А сын?
А дом?
Ты что, всё оставляешь на моей ответственности? — глаза Нины Михайловны заблестели холодным огнём. — Нет, — уверенно сказала Марина. — На вашего сына.
Алексей почувствовал себя ребёнком, пойманным с конфетой в кармане.
Он хотел возразить, но вместо этого лишь закашлялся. — Господи, как же вы, молодые, эгоистичны.
В моём возрасте, Марина, с тремя детьми, работой и огородом — жила и не жаловалась.
А ты… санаторий себе выбиваешь! — голос матери дрожал, но в нём звучало презрение. — Зато у вас был муж, который не подселял мне маму на лето, — не удержалась Марина, искренне улыбаясь. — Ну и счастье, что я рядом! — нахмурилась Нина Михайловна. — Я для вас как каменная стена. — Стена? — фыркнула Марина. — Сильно сказано, скорее, танк.
Алексей тихо выдохнул: — Хватит!
Мама, Маша решила — пусть поедет.
Мы справимся. — Мы? — прищурилась мать. — Ты справишься?
Да ты даже пельмени сварить не умеешь! — Вот увидим, — усмехнулась Марина, и в её глазах мелькнула искра вызова.
Два последующих дня прошли в странной тишине.
Алексей старался быть «мужчиной года»: варил суп (без соли, но всё же суп), стирал рубашку (чуть не покрасив её в маминых чулках), но всё шло наперекосяк. — Сынок, принеси ведро. — Сынок, сбегай в магазин. — Сынок, что с вашими кастрюлями?
Все они какие-то чёрные!
К вечеру он сидел на кухне с покрасневшими глазами, пил чай без сахара — сил на походы за покупками не осталось. — Мам, я устал, — пробормотал он. — Устал?
От чего? — почти возмущённо спросила мать. — Ты же только дома сидишь.
А у Марины работа, а ты что?
Всё на меня сваливаешь. — На меня?! — вспылил Алексей. — Это ты на меня всё свалила! — Я?!
Я виновата? — взвизгнула Нина Михайловна. — Я же стараюсь для тебя, ради семьи!
Они кричали до поздней ночи.
В итоге мать гордо ушла в свою комнату, хлопнув дверью, а Алексей опустился на диван, сжимая голову в руках. «Господи… Она ведь права.
Всю жизнь я стоял между ними.
И всегда выбирал её.
А Маша… она просто устала ждать».
Через неделю Марина позвонила.
Её голос звучал спокойно, даже весело: — Ну что, как у вас дела?
Живы? — мама меня убьёт, — честно вздохнул Алексей. — Так и думала, — усмехнулась Марина. — Ну что, справляешься? — Не очень… — Привыкай.
Я ещё неделю останусь здесь. — Маш… — в голосе прозвучала мольба. — Возвращайся. — Нет, Володя.
Теперь ты сам.
И телефон отключился.
Нина Михайловна стояла в дверном проёме, слушая обрывки разговора.
Поджав губы, холодно произнесла: — Она тебя бросила.
А я — всегда рядом.
Запомни это.
Впервые Алексей взглянул на мать не как на «родного человека», а как на женщину, которая всю жизнь решала за него.
И вдруг понял: если сейчас не изменится — потеряет всё.
Прошла ровно неделя.
Марина вернулась домой поздним вечером — не из-за тоски, а чтобы забрать документы и ноутбук.
Она тихо открыла дверь и застыла на пороге.