Она улыбнулась и медленно, с легкой игривостью, стала снимать пальто.
Оно было новым и модным, как и сапожки на высоком каблуке.
Марина обратила на это внимание.
Её взгляд пробежал по ушам Татьяны и задержался на пальце. — Что это? — спросила она с удивлением. — Золото? — Абсолютно настоящее, — гордо ответила Татьяна. — Проба 585.
Я так давно мечтала об этом.
Марина сдержанно кивнула. — Пальто, сапоги… ладно, вещи необходимые.
Но эти… украшения!
Это уже перебор!
У нас на кухне даже холодильника нет, ты же знаешь?
Решила всё на себя тратить, а жить здесь, за мой счёт?
Горькое чувство подступило к горлу. — Ма… Марина… Не хочу ходить вокруг да около.
Мне это неприятно.
Ты купила эту квартиру в ипотеку.
Оформила её на себя и Аню.
А я кто здесь?
Просто гость?
Даже прописки нет.
Почему я должна оплачивать твоё жильё?
И тем более устраивать твою кухню?
Марина выслушала и на её лице застыло выражение. — Ах, значит, начался поиск справедливости?
Ладно, давай разберёмся.
Во-первых, ты прописана у отца в деревенском доме.
Вот там и добивайся своей доли.
Я ушла от него и ни на что не претендую.
Во-вторых, ты сама обещала помогать.
Я прошу немного: плати за проживание, пока живёшь здесь.
Или съезжай.
За съёмную комнату ты будешь отдавать столько же.
Я всегда была с тобой честна.
Я тебя сюда на шею не вешала.
Выбирай: либо ты с нами и по нашим правилам, либо отдельно. — Я думала, мы семья, — с болью вздохнула Татьяна. — Семья — это когда советуются, прежде чем тратить деньги на пустяки! — Мои деньги, заработанные мной самой, — только мои!
Я уже два года помогаю тебе гасить ипотеку!
Думаю, я уже полностью оплатила своё проживание? — Тебе двадцать лет, Татьяна!
Как долго ещё собираешься жить с мачехой? — голос Марины вновь стал резким. — Я помогала тебе, когда ты была подростком!
Но теперь ты самостоятельная!
Я могу выставить тебя за дверь.
Но если готова платить — оставайся.
Твои деньги мне очень пригодятся.
Но только до тех пор, пока ты не займёшься своим жильём, а не этими пустяками!
Будешь голодной, зато в золоте! — Вот как, — тихо пробормотала Татьяна.
Она направилась на кухню.
На плите стоял сотейник.
В нём дымился рассыпчатый рис с куркумой и двумя куриными ножками сверху.
Татьяна смотрела на еду, и воспоминания болезненно пронзили её сердце.
Она вспомнила.
Всегда, когда у Марины появлялись лишние деньги, она спешила в магазин и покупала курицу и два яблока.
Денег на хлеб не хватало, но бабушка и Марина улыбались и говорили, что мучное вредно.
Яблоки отдавали детям — Татьяне и Ане.
Курицу делили на семь маленьких, но равных частей, чтобы хватило на неделю.
А две ножки Марина всегда оставляла девочкам. «Вам расти», — говорила она. — «Вам мясо нужнее».
Татьяна давно выросла.
Но куриных ножек по-прежнему оставалось две.
Одна — ей, вторая — Ане.
Бабушка ела пустой рис, отмахиваясь: «У меня зубов нет, мясо жесткое».
А Марина… Татьяна вдруг ощутила звериный голод.
Она потянулась к ароматной, румяной ножке.
И в тусклом свете кухонной лампы заблестело золото её кольца.
Татьяна опустила руку.
Вся эта ссора, все обиды вдруг показались ей такими незначительными, ничтожными.
У них до сих пор не было нормального холодильника дома.
Марина отдаёт всю зарплату на ипотеку, бабушкины деньги уходят на коммунальные услуги и еду. «А я даже хлеба не купила, — с ужасом подумала Татьяна. — Всё потратила на себя».
Хотя и ссорясь и ворча, Марина никогда не оставляла её без еды.
Могла сама сидеть на хлебе и воде, но Татьяну всегда кормила досыта, как и Аню.
И от этого осознания стало так горько и больно, что слёзы вновь выступили на глаза.
Лучше бы она её била, обижала — тогда было бы за что ненавидеть.
Она тихо вошла в комнату.
Марина сидела у окна и плакала, тихо, без истерик, вытирая слёзы краем кофты. — Ну что, злишься на меня? — хрипло спросила она, не оборачиваясь.
Татьяна подошла и обняла её, хотя та попыталась вырваться.
Какая же она всё-таки эмоциональная, эта мачеха. — Мама Оксана, не сердись.
Ты права.
Я ещё глупая, не умею обращаться с деньгами.
Я тут подумала… Мне и серёжек хватит.
А кольцо… я хочу подарить его тебе.
Марина перестала плакать и повернулась.
Смотрела на Татьяну с недоверием, исподлобья. — Да брось ты… Носи, раз купила, значит, очень хотелось.
Но Татьяна заметила, как в её глазах, кроме недоверия, вспыхнула скрытая, жадная искорка.