Садился на табурет у окна, закуривал и долго смотрел вниз. Окно напротив оставалось тёмным — безмолвным, словно сцена после финального занавеса. Но однажды в нём вспыхнул свет — мягкий, приглушённый, будто кто-то осторожно вдохнул жизнь в застывшую тишину.
Он поднялся. Осторожно постучал в дверь. В ответ — молчание. Уже собирался уходить, как вдруг дверь приоткрылась. На пороге появилась женщина. Это была не Наталья. Молодая, с короткой рыжей стрижкой и чем-то отдалённо напоминающая её — возможно, глазами. В этих глазах дрожало узнавание — не его самого, а того пространства за его спиной: запахов квартиры, следа Натальи в дверном проёме.
— Я её племянница, — произнесла она негромко. — Разбираю вещи. Хотите зайти?
Он переступил порог. Несмотря на перемены — новые занавески, коробки по углам комнаты, свежий календарь на стене — воздух всё ещё хранил знакомый аромат варенья и одиночества. Казалось, стены продолжали помнить.
Женщину звали Оксана. Молодая и внимательная, с лёгкой печалью во взгляде. Она приехала из Борисполя — туда когда-то летом ездила Наталья. Рассказала, что о смерти тёти узнала случайно: подруга семьи наткнулась на объявление в газете и сообщила ей об этом. Призналась: не общались уже много лет из-за глупой ссоры… Теперь вот жалеет об этом.
Вещей оказалось немного: всего три коробки с книгами, посудой и фотографиями. И ещё альбом с наклейками — Оксана почему-то долго держала его у себя на коленях, поглаживая обложку кончиками пальцев так бережно и задумчиво, словно внутри скрывалось что-то важное и недосказанное…