Он ощущал, как внутри него медленно разворачивается нечто тёплое и хрупкое — словно в этой встрече скрывался глубже смысл, чем просто воспоминание о женщине, жившей когда-то по соседству.
Разговор завязался сам собой. Она задержалась сначала на неделю. Потом осталась ещё на две. Вскоре сняла жильё в доме напротив. Их отношения начались без громких слов и страстей — не как в романах. Всё было просто: чай, неспешные беседы, молчание. Он вновь начал писать — сначала статьи, затем перешёл к повести. Она тем временем торговала книгами в переходе метро. Вместе они выбрались к морю. А потом съездили в Борисполь.
Однажды он заметил на верхней полке банку варенья. Без этикетки, без подписи — она просто стояла там, где раньше хранились книги Натальи. Варенье оказалось всё таким же — с горчинкой. Он доел его до последней ложки: без хлеба, без напитка — просто так. Потому что это было связано с ней. С Натальей. С её молчанием и движениями рук, с летом, которое так и не наступило, но всегда отражалось где-то глубоко в её взгляде. С тем чувством, когда человек исчезает из жизни не оставляя пустоты — а оставляя направление для движения вперёд.
Это варенье будто возвращало её голос: каждая ложка несла в себе что-то недосказанное — мягкое и живое, её.
И тогда он осознал: некоторые приходят не для того, чтобы остаться навсегда. А чтобы напомнить тебе о том, что ты всё ещё живой человек. Чтобы подтолкнуть к настоящему моменту и уйти — оставив после себя не следы на пыльной дороге памяти, а свет.
Иногда он поднимался к той двери наверху. Просто постоять рядом с ней. Просто вспомнить то время. Просто почувствовать себя живым снова. Иногда приносил цветы с собой; иногда приходил лишь с тишиной внутри себя. Он ничего не ждал за этой дверью — ни шагов навстречу, ни голоса из-за порога… Ему хватало того момента покоя рядом с ней через стену времени и пространства.