И в этот момент в избу вошёл Дмитрий. Он всё слышал. Стоял на пороге, бледный, словно мел.
— Мама? Лилия? О чём… о чём она говорит? Какой… сын?
Ирина бросилась к нему.
— Димочка! Родной мой! Это я — твоя мама! Понимаешь? Настоящая!
Дмитрий смотрел на неё, как будто перед ним стояло нечто потустороннее. Затем его взгляд скользнул к Ганне.
Ганна закрыла лицо ладонями и зарыдала навзрыд.
И тут прорвало Лилию.
Та самая тихая, сдержанная Лилия подошла к Ирине и отвесила ей такую пощёчину, что та отлетела к стене.
— Стерва! — выкрикнула она, и в этом вопле звучали все восемнадцать лет боли, унижения и разрушенных надежд. — Мать?! Да какая ты ему мать?! Ты его выбросила, как ненужную вещь! Ты знала, что из-за тебя моя мама по селу пройти не могла — пальцем показывали?! Ты знала, что я… я одна осталась из-за твоего позора?! Ни семьи, ни детей! А теперь приехала?! Забрать?!
— Лиля, не надо… — прошептала Ганна.
— Надо, мамочка! Хватит уже молчать! Мы своё отстрадали! — Лилия повернулась к Дмитрию. — Да! Вот она – твоя «мама»! Та самая, что спихнула тебя на мою мать ради своих «дел» в Днепре! А это вот – твоя бабушка! Которая всю жизнь свою положила ради вас двоих!
Дмитрий молчал долго. Потом медленно подошёл к плачущей Ганне. Опустился перед ней на колени и обнял её крепко.
— Мамочка… — прошептал он. — Мама моя родная…
Он поднял голову и посмотрел на Ирину, которая держалась за щеку и медленно оседала вдоль стены.
— У меня нет матери в Днепре, — сказал он негромко, но уверенно. — У меня одна мама. Вот она. И сестра у меня есть.
Он выпрямился. Взял Лилию за руку.
— А вы… тётя… уезжайте отсюда.
— Дима! Сыночек мой! — вскрикнула Ирина с отчаянием в голосе. — Я тебе всё отдам!
— У меня уже всё есть, — резко ответил Дмитрий. — У меня есть мама. И сестра. А у вас… ничего нет.
Ирина уехала тем же вечером. Её муж сидел в машине и наблюдал за всем происходящим издалека – даже не вышел из салона. Поговаривали потом: через год он её бросил окончательно – нашёл другую женщину, которая родила ему ребёнка. А Ирина осталась одна – с деньгами да своей внешностью напоказ.
Дмитрий так и не поехал в Днепр учиться – поступил в областной институт на инженера.
— Мамуля, я здесь нужен… Нам дом новый строить надо…
А Лилия?.. Что сказать о ней? В тот вечер она словно сбросила с себя тяжесть многолетнего молчания – будто пробка вылетела из бутылки под давлением боли и обиды. Она ожила вдруг – расцвела вся в свои тридцать восемь лет. Даже тот самый агроном-вдовец начал поглядывать на неё заинтересованно – тот самый мужчина, про которого все женщины судачили исподтишка…
Ганна смотрела на них сквозь слёзы радости: теперь они были другими слезами – счастливыми слезами матери. Да был грех… Но сердце материнское способно простить многое – даже то, что кажется непростительным…