Ярослав кивнул. Затем его позвали… Оксанка не стала дожидаться, пока гроб погрузят в автобус, и ушла, вытирая слёзы с лица. Её сильно тронула смерть бабушки — она была ей по-настоящему близка, ведь своей у Оксанки не было. Но больше всего её терзало то, что Ярослав, как ей показалось, не узнал её.
Она несколько дней проплакала, а потом решилась пойти к нему домой. Однако дверь так никто и не открыл — Ярослав уехал.
Зато Макар всегда был рядом: подвозил, помогал по мелочам. Он не злоупотреблял алкоголем и с ним было просто. Когда он сделал Оксанке предложение, она согласилась стать его женой.
Макар переехал к ней и занялся ремонтом квартиры. Оксанка избавилась от безвкусных маминых штор и сняла со стен странные картины. Она приобрела стеклянную витрину для посуды и даже купила дорогущий чайный сервиз с позолоченным узором — немного напоминающий тот, что был у Владиславы.
Оксанка старалась привнести в дом атмосферу семьи Ярослава. Но ничего из этого не вышло: муж отказывался пить чай из тонких чашек с золотым ободком.
— Да ну их, хрупкие какие-то! Палец в ручку даже не пролезает.
И правда: в его большой ладони чашечка выглядела как игрушечная. Даже когда приходили гости, он предпочитал пить из своей огромной кружки.
— Опять нарядилась? — ворчал он каждый раз, когда Оксанка надевала дома блузку с юбкой. — Мне ты больше нравишься в халате. Пока все эти пуговицы расстегнёшь да юбку снимешь — всё настроение улетучивается, — бурчал Макар и прижимал её к себе на диване.
Книги он считал пустой забавой для бездельников. Был прямолинейным и грубоватым человеком; разговоры «о высоком» его раздражали. Они прожили вместе почти два года, но детей так и не появилось.
— Не переживай ты так! Всё будет — будут у нас дети! А пока разве нам вдвоём плохо? Иди сюда ко мне…
Он был добрым человеком с лёгким характером… но мечты у неё были совсем другие. Она грезила о квартире Ярослава… о чаепитиях из утончённых чашек с золотыми узорами… о том, чтобы ходить по дому в красивых платьях…
Витрина стояла на своём месте, чашки были куплены… но всё это казалось чужим и ненастоящим.
Однажды ранней весной директор вызвал Оксанку к себе:
— Поезжайте-ка вы в Киев на стажировку, Оксанка Дмитриевна. Больше некому: у одних дети малые, у других престарелые родители без присмотра ни дня нельзя оставить… А вы ведь бездетная пока что. За мужа не волнуйтесь — я пригляжу за ним сам лично! Освоите новые программы — вернётесь и обучите остальных бухгалтеров.
Поездки по метро Киева пробуждали надежду: вдруг она встретит Ярослава? Но встречи так и не произошло. И только в последний день перед отъездом случилось неожиданное: она поскользнулась на тротуаре и вывихнула ногу прямо перед входом в здание. Села прямо на асфальт и расплакалась от боли… или может быть от чего-то большего.
Кто-то из прохожих вызвал скорую помощь; её доставили в больницу. Щиколотка опухла до такой степени, что едва удалось расстегнуть молнию на сапоге… И тут она увидела Ярослава.
Он осмотрел ногу внимательно; она тихо стонала — то ли от боли, то ли от того самого прикосновения… Он наложил тугую повязку на голеностопный сустав и оставил её под наблюдением врачей:
— Если бы вы жили здесь в Киеве — отпустил бы домой сразу же… Но дорога вам сейчас противопоказана: ногу нагружать нельзя категорически! Полежите пару дней у нас – там посмотрим…
Он уже собирался уходить, когда она окликнула его:
— Ярослав! Неужели ты снова меня не узнал?
— Узнал… – ответил он спокойно обернувшись – Значит это была ты тогда… На похоронах бабушки ты мне всё-таки не пригрезилась?
— Это действительно была я… Понимаю: тебе тогда было совсем не до меня… Но почему ты потом ко мне так и не пришёл? Мне казалось – ты забыл обо мне совсем… Я злилась ужасно! Приходила к тебе домой – а тебя уже там нет… Если бы ты тогда появился хоть на день раньше… я бы никогда замуж не вышла…
— Ты замужем?
— Да…
— А я развёлся… Прости меня – мне нужно идти сейчас… Позже поговорим…
Вечером он зашёл снова: привёз её на кресле-каталке в ординаторскую комнату. Они пили кофе вместе… разговаривали долго… вспоминали прошлое…
А утром он пришёл снова – принёс букет цветов и коробочку клубники:
— К тебе ведь никто больше не приходит? Тогда буду приходить я сам…