Следующие дни напоминали затяжное, изматывающее противостояние. Лариса вела себя подчеркнуто доброжелательно: улыбалась, расспрашивала о делах, предлагала помощь. Но всякий раз её участие оборачивалось упрёками.
— Ирина, вы всегда так гладите рубашки? Макар привык к аккуратным стрелкам на рукавах…
— Ирина, может, я сегодня суп приготовлю? А то вчера вы как-то пересолили…
— Ирина, у вас в ванной в углу плесень. Надо бы специальным средством обработать.
Макар делал вид, будто ничего не происходит. Уходил рано утром и возвращался поздно вечером. Лариса целыми днями занимала гостиную: смотрела телевизор, болтала по телефону, разложила свои вещи на диване. Рабочее место Макара постепенно превратилось в склад её коробок и сумок.
— Мам, мне нужно поработать… — неуверенно говорил он.
— Ой, Макарчик, ну посиди на кухне — там же уютно. Я уже тут устроилась…
И он пересаживался за кухонный стол, с трудом размещая ноутбук между кастрюлями и разделочными досками. Ирина замечала его дискомфорт — как ему неудобно и тяжело — но он молчал. Не возражал ни словом. Будто так и должно быть.
Однажды вечером Ирина вернулась домой и увидела на кухне чужую посуду: сервиз с цветочным узором был аккуратно расставлен по полкам шкафов. Её любимые кружки оказались сложены в коробку и стояли на полу.
— Лариса, это что такое?
Та вышла из гостиной с полотенцем в руках.
— А! Это я свой сервиз привезла — он мне дорог как память от бабушки. Подумала: раз я здесь живу, почему бы не пользоваться им? А ваши чашки я бережно убрала — всё аккуратно.
— Верните всё обратно на места.
Лариса застыла на месте; её улыбка стала натянутой и холодной.
— Ирина, ну что вы… Из-за каких-то чашек…
— Это мой дом. Моя кухня. Верните всё как было.
Они стояли друг напротив друга напряжённые и молчаливые. Макар выглянул из комнаты на звуки голосов.
— Что происходит?
— Твоя мама без спроса решила устроить перестановку у меня на кухне.
— Мам… ну зачем ты это сделала? — устало произнёс он.
Лариса всплеснула руками:
— Боже мой! Я ведь хотела как лучше! Думала — приятно будет есть из красивой посуды… Ну простите меня уж тогда!
Она нарочито громко начала складывать сервиз обратно в коробку; тарелки гремели о стенки фарфора с каждым движением рук. Макар бросил Ирине виноватый взгляд:
— Ир… может быть ты… чуть мягче?
— Мягче?! — внутри неё что-то оборвалось. — Мягче после двух недель унижений? Когда твоя мама ведёт себя так, будто это её квартира?! А я тут кто? Временная квартирантка?
— Да при чём тут это… Она просто старалась…
— Она старается вытеснить меня отсюда! — выкрикнула Ирина. — А ты ей только помогаешь!
Она схватила куртку и вылетела за дверь с оглушительным хлопком. Спустившись вниз по лестнице, вышла во двор и пошла прочь без определённого направления. Внутри всё кипело: обида смешивалась со злостью и беспомощностью. Она ускоряла шаги почти до бега — словно пыталась убежать от этих чувств… но они не отставали ни на шаг.
Добравшись до сквера неподалёку, она опустилась на лавочку и достала телефон из кармана пальто. Набрала номер подруги:
— Елена… можно к тебе переночевать пару дней?
На том конце повисла пауза:
— Что случилось?
— Потом расскажу… Просто скажи: можно?